Как-то, перебирая старые блокноты, я наткнулся на записи рассказов бывшего директора Шумерлинского деревообрабатывающего комбината (впоследствии мебельного комбината, комбината автофургонов) М.В. Шаликова.

Михаил Васильевич Шаликов на комбинате работал с 1931 года. Был начальником планово-производственного отдела, с 1937 года – директором. В 1939 году, после воссоединения Западной Белоруссии с Советской Белоруссией, был направлен в Белосток (после Великой Отечественной войны этот город был передан, точнее – возвращен, Польше). Его назначили директором мебельной фабрики. После войны жил и работал в Туле. По выходе на пенсию продолжал работать референтом по экономическим вопросам на предприятиях Тулы.

И часто, до середины 70-х годов, М.В. Шаликов приезжал в Шумерлю,  в город, как он подчеркивал, «своего становления, своего утверждения». В каждый свой приезд он обязательно заходил в редакцию  заводской многотиражной газеты. Как-то я поинтересовался: чем привлекает его редакция, что он в каждый приезд навещает ее? «Ничего удивительного в этом нет,-  сказал он. – В бытность мою директором комбината я рассматривал газету как информатора, как проводника технических идей, производственных задач, стоящих перед коллективом. Ведь газета не только информатор, но и пропагандист, и организатор».

Он рассказывал очень много интересного о комбинате, о городе 30-х годов, о его людях. Ветераны комбината, вероятно, помнят его содержательный очерк о строительстве предприятия, его становлении и росте в 30-е годы.

Мне хотелось бы воспроизвести две истории, рассказанные Михаилом Васильевичем.

История первая

«Крыло культа»

В 1937 году М.В. Шаликов был назначен директором комбината. Дела на предприятии шли хорошо, производство росло, крепло, запускались новые образцы мебели. Коллектив был слаженный, отличался  большой работоспособностью, отношения с ним у директора сложились добрые, основанные на взаимопонимании. На такой коллектив,- подчеркивал Михаил Васильевич,- можно было положиться с полной уверенностью: не подведет. «Я чувствовал,- говорил он, - что люди мне доверяют, готовы идти за мной.  В этом я убеждался неоднократно. Особенно когда произошла одна неприятная история».

С некоторых пор М.В. Шаликов стал замечать холодность со стороны секретаря райкома партии, с которым был в дружеских отношениях. Даже при, казалось бы, неизбежных встречах тот уходил в сторону. «Я, - вспоминал Шаликов,- вначале не принимал всерьез этого странного отношения ко мне, хотя и не задумывался о причинах охлаждения. Но вскоре все прояснилось».

 Однажды в его кабинете раздался телефонный звонок. Звонок как звонок – на дню их десятки раздавалось. Звонил секретарь райкома: назначал заводское партийное собрание. Парторганизация на комбинате в то время была небольшая. Что ж, собрание так собрание –тревоги никакой: обычное дело. Собрались. Входит секретарь райкома. Соблюдая формальности, избрали президиум: секретарь парторганизации комбината, рабочий и секретарь райкома. И то, что не предложили  в президиум директора, его даже не насторожило, хотя немного и удивило: ведь на любом собрании место директора, как правило, всегда в президиуме.

На трибуне секретарь райкома. То, что  он стал зачитывать, прозвучало, как гром среди ясного неба, ошарашило всех, особенно Шаликова.

Из доклада явствовало, что Шаликов – враг народа, враг государства, что он – троцкист и чей-то агент, что в партию он проник с враждебными намерениями. В мыслимых и немыслимых грехах, в злостных, преступных замыслах обвинялся директор комбината.

Докладчик читал обвинения-измышления, не поднимая глаз, голос его звучал глухо, с частыми запинаниями. Недолго длилось  оцепенение собравшихся. Зазвучали недовольные голоса, сначала несмело, вразнобой, а затем громче, злее. Рабочие встали (инженеры остались сидеть) и решительно заявили, что доклад – клевета, поклеп на честного, делового  человека. Поднялся шум (инженеры сидели молча, тихо). Секретарь, не закончив доклада, покинул собрание.

Месяца три М.В. Шаликов жил и работал спокойно, но в тревожном ожидании очередной неприятности. И вот вновь звонок из райкома: партсобрание. Вновь информация, уже дополненная новыми «фактами» о преступных замыслах и делах, об аморальном поведении директора. Тут уж рабочие дружно встали со своих мест (инженеры вновь проявили «дисциплинированность»), без излишнего шума подошли к столу. В помещение вошла, безо всякого на то разрешения, внушительная группа беспартийных рабочих. Один из коммунистов сел за стол, взял бумагу и ручку и вывел на листе: «В Центральный Комитет ВКП(б) от коммунистов Шумерлинского деревообрабатывающего комбината Обращение». Но дальше писать уже не мог, поскольку каждый предлагал написать именно то, что считал нужным, убедительным - как в крыловском «Квартете».  И не увидели, когда и как секретарь райкома покинул помещение. Лишь на трибуне лежали клочки аккуратно  порванных листов доклада.

Письмо в ЦК так и не написали. Но директора больше не беспокоили. И проработал М.В. Шаликов до командировки в Белосток. «Культ личности» лишь краем крыла задел его.

Но это собрание Шаликов запомнил на всю жизнь, запомнил во всех деталях. Не трудно предположить, что ожидало бы его, если бы не дружная, уверенная, безбоязненная поддержка со стороны и рабочих-коммунистов, и рабочих-беспартийных. И это ли не свидетельство того уважения, которое питал к своему руководителю коллектив, того доверия и той признательности, которые оказывали рабочие своему директору. И Шаликов гордился этим.

История вторая

«Купеческий  размах»  

В пору директорства М.В. Шаликова началось строительство клуба (ныне ДК «Восход»). Были отстроены кирпичные основной корпус (зрительный зал) и две башенки с южной стороны (где ныне парадный вход в ДК, после реконструкции ДК они слились в едином ансамбле здания). По первоначальному проекту сцена должна была находиться внутри корпуса, но потом решили вынести ее за пределы. В смету не уложились: сцену вынесли за корпус, малый зал (между башенками) не был предусмотрен проектом, как не были предусмотрены, следовательно, и сами башенки, что, естественно, и привело к перерасходу средств. Где взять деньги? А по подсчетам требовалось около пятисот тысяч рублей.

Поехал директор в Чебоксары. В Наркомате лесной и деревообрабатывающей промышленности ответили отказом:  такие суммы выделяет только Москва. Что ж, Москва - так Москва.

В Союзном Наркомате лесной и деревообрабатывающей промышленности тоже сказали, что такую сумму выделить не могут, такими суммами распоряжается или ЦК партии, или Совнарком Союза. В Наркомате встретился с работниками, с которыми учился в одном институте, хотя и на разных курсах, на разных факультетах. Но «братство есть братство», и люди ему верны. Как у Киплинга: «Мы с тобой одной крови -  ты и я». Друзья посоветовали обратиться в ЦК и обещали устроить аудиенцию у А.И. Микояна.

Вот как вспоминал сам Михаил Васильевич этот визит к высокопоставленному руководителю:

«Примерно дней через десять принял меня секретарь ЦК ВКП(б), член Политбюро ЦК Анастас Иванович Микоян.

Только переступил порог кабинета, как Микоян быстро встал из-за стола, буквально вылетел на середину кабинета и, не ответив на мое приветствие, «ударил» в меня акцентной пулеметной скороговоркой:

- Ты что – купец, да?! Это что за купеческий размах, а!? Ты что так тратишь народные деньги! Ты почему народные деньги не считаешь, а?!

И так минут десять. Наконец, выпалив весь запас обвинений, резко спросил: «Что молчишь?»

- Так Вы же не даете мне слова сказать.

Эта моя «дерзость» не шокировала Анастаса Ивановича, но, извинившись и произнеся «здравствуй!»,  он замолчал, приготовившись выслушать меня.

Я стал объяснять. Да, мы перерасходовали средства, предусмотренные  сметой, отошли от проекта. Но исходили из таких соображений: город растет, население – тоже.  Через некоторое время, даже через два-три года, клуб не будет отвечать предъявляемым требованиям, не сможет вместить всех желающих, и это приведет к неудобствам в работе различных кружков и художественной самодеятельности. Поэтому и решили увеличить площадь зрительного зала, вынеся сцену за пределы уже возведенного корпуса, построить дополнительно и малый зал (в процессе реконструкции его, к сожалению, не восстановили, разместив в нем маленькие комнаты-клетушки). Главное - город растет, предприятие растет, растут культурные запросы людей,  и в их интересах иметь соответствующее учреждение культуры. 

Выслушав меня, Анастас Иванович как-то по-новому, я бы сказал, по-дружески, взглянул на меня и со свойственной южанам пылкостью воскликнул:

- Молодец! Ай, молодец! Далеко вперед смотришь, перспективу видишь! О людях думаешь! Это хорошо! Это очень хорошо!

Произнеся это, Микоян быстро вернулся к столу, сел, развернул лежащий на подставке блокнот и что-то быстро стал писать. Закончив писать, поднял голову:

-      Хорошо, дадим деньги! Дадим, сколько просите. Но учти: расходовать по-хозяйски, разумно, а то я вас знаю: любите вы размахнуться по-купечески. Строительство вашего клуба мы берем на контроль. Не уложитесь в отпущенные деньги – сам пойдешь в райком партии с заявлением об исключении тебя из партии, а в прокуратуру – с заявлением о возбуждении против тебя уголовного дела за преступную растрату народных денег. Сам пойдешь! А я проверю!- Микоян ткнул карандашом в блокнот».

Удивлялись и московские, и чебоксарские наркоматовские работники, радовались работники Шумерлинского  комбината – деньги выделены, значит, - строительство клуба  будет продолжено.

Но, как вспоминал М.В. Шаликов, выделенных денег все же не хватило. Не хватило потому, что поступило немного меньше запрошенной суммы. К тому же часть денег была затрачена на оснащение клуба, на приобретение некоторых предметов, не предусмотренных проектом, – торопились с открытием учреждения культуры. Вот поэтому малый зал, размещавшийся между  башенками, построили деревянный, сцена первоначально тоже была деревянная – лесу было достаточно. Надо учесть и то, что и построен, и оборудован, и оснащен клуб был в очень короткие сроки.

На открытие клуба приехали гости и из Чебоксар, и из Москвы. Возможно, по словам Шаликова, среди московских гостей были и проверяющие – рационально ли были использованы выделенные Микояном средства. Во всяком случае каких-либо нареканий не было. И с заявлениями на самого себя М.В. Шаликов ни в райком партии, ни в прокуратуру не обращался – не было причин.

х х х

Много интересного рассказывал М.В. Шаликов и о городе, и о комбинате, и о людях, но эти рассказы носили  в основном личностный характер. По этой причине их трудно соединить в одно целое. И я оставляю их при себе.

Ю.Павлов,